Идеальная чайка

11 августа. Рижские каникулы

Прошлый театральный сезон для меня закончился походом в Риге на спектакль Уилсона-Барышникова "Письмо человеку" (письмо). В этом году я решила не нарушать традицию и снова пишу о культурной жизни Латвии в августе.
 

Главное место паломничество любителей театра это Новый Рижский театр, который возглавляет легендарный Херманис. Мне повезло, что в даты моего нахождения в Латвии в этом театре шла единственная постановка, которая исполняется на русском языке. Это "Соня" по рассказу Татьяны Толстой. Спектакль, конечно, грустный, но смотреть его при посещении Риги просто обязательно, особенно тем, кто у Херманиса видел только "Рассказы Шукшина". Спектакль создан в 2006 году сразу после "Долгой жизни" и "Звуков тишины", а это значит, что вся сцена забита антикварной рухлядью из 30-х годов, а герои постановки готовят курицу в настоящей печке с живым огнём, моют руки в рукомойнике и ложатся спать в скрипучую кровать с периной. 

Херманис последние пять лет увлекся постановкой опер в европейских театрах и таких душевных камерных спектаклей больше не делает, так что это, в какой-то степени, музейный экспонат.

Вторым культурным мероприятием стало посещение спектакля "Месяц в деревне" по Тургеневу, который поставил Константин Богомолов в Лиепайском театре. Они приехали на гастроли и выступали на сцене Рижского русского театра им. Михаила Чехова. Я, естественно, подумала, что русская пьеса в русском театре будет идти тоже на русском или хотя бы с синхронным переводом. Над сценой висел большой чёрной экран. Но когда спектакль начался, стало понятно, что экран нужен Богомолову для демонстрации юмористических ремарок на латышском. Перевода не было. 

 

Сразу выяснилось, что таких же российских туристов, как я, в зале много, потому что через двадцать минут они начали потихоньку сваливать. Я, конечно же, осталась, потому что, во-первых, знаю эту пьесу наизусть, а во-вторых, рядом со мной был спутник, свободно говорящий по-латышски.

Богомолов оставил только четырёх героев и поместил их в провинциальную школу времён застоя. 

Natālija Petrovna стала учительницей географии, её воздыхатель Mihail Aleksandrovičs Rakitins – учителем литературы, молодой Aleksejs Nikolajevičs Beļajevs – конечно же, физруком, а Veročka – ученицей в коричневой школьной форме и кедах в исполнении лысого крепыша.

Я давно хотела посмотреть какой-нибудь драматический спектакль на непонятном языке без перевода, чтобы почувствовать, насколько важен текст для получения удовольствия от игры актеров и работы режиссёра. Вывод очевидный: если режиссёр гениальный, а актёры талантливые - язык не важен. По тому, как Rakitins посматривал на Natālija Petrovnа и ногой убирал мяч, который физрук оставил в её кабинете, всё было понятно. Физрук Beļajevs на уроках физкультуры с Veročka был совершенно одним человеком, а в сценах объяснений с Natālija Petrovna - абсолютно другим. Veročka в принципе просто так бегала по сцене. 

Помощь в переводе мне понадобилась только тогда, когда публика особенно громко стала смеяться над некоторыми ремарками Богомолова на экране. Выяснилось, что ремарки были следующие: 

Veročka (в раздевалке после урока физкультуры): "У меня маленькая грудь".

Физрук Beļajevs: "Ничего, ещё вырастет".