14 июля. Театр звуков
На этой неделе я, наконец, услышала и увидела спектакль, который получил в 2016 году "Золотую маску" в номинации "Эксперимент" (выиграв, кстати, у моего любимого "Remote Moscow"). Акустический перформанс "Звуковые ландшафты" (landscape) поставил музыкальный диссидент Пётр Айду в Школе драматического искусства. Диссидент - потому что проповедует "отказ от тирании в академической музыке", а именно от фигуры дирижёра. Айду считает, что симфонический оркестр может самоуправляться как рок-группа или джаз-бэнд (где во время выступления никто не дирижирует), и несколько лет назад воплотил эту идею в проекте «Персимфанс» – попытке реконструкции ПЕРвого СИМФонического АНСамбля без дирижера, существовавшего в России с 1922 по 1932 год.
В "Звуковых ландшафтах" тоже никто не дирижирует, да и музыкальных инструментов как таковых нет. Звуки возникают в аппаратах для шумового оформления в театре и кино, которые существовали до эпохи граммофонной и магнитной записи. Айду реконструировал их при поддержке Политехнического музея и создал симфонию, состоящую из четырех частей.
Первая часть называется "Ландшафт № 1", но я бы назвала её "Дождь в утреннем лесу".
Шелест деревьев создавали артисты с огромными гребёнками, у которых вместо зубьев были длинные шуршащие ленты. Этими гребёнками они "причёсывали" воздух. По балкону ходили девушки и "чирикали" какими-то свиристелками. Жужжание шмелей изображали мужчины с деревянными перекладинами в виде креста, которыми они активно размахивали из стороны в сторону. А вот хлопки крыльев пролетающих птиц достались девушкам, крутившим над головой верёвки с тяжёлыми кистями. Естественно, вдали куковала кукушка. Несколько человек крутили деревянные мельницы, которые изображали стрекот цикад и шорох травы.
Потом послышались далёкие раскаты грома (большие стальные листы) и начали капать первые капли дождя (дождевые барабаны, в которых звук создаёт мелко нарезанная бумага). Когда на полной скорости начали крутиться все барабаны на сцене, дождь превратился в ливень. А когда он закончился, колесо с прикреплёнными к нему кусками кожи начало издавать звуки тяжёлых капель, которые можно услышать, стоя под большими деревьями в лесу после дождя.
Вторая часть называется "Индустриализация". В ней ехал поезд, взлетали аэропланы, визжали электропилы и работал тяжелый металлический пресс. У меня сразу возникла ностальгия по тем временам, когда я работала в производственных компаниях и частенько заходила в сталеплавильные и инструментальные цеха.
Третью часть ("Ландшафт №2") можно назвать "Вечерний прилив на океане".
Артисты качали вверх-вниз огромные деревянные ящики, в которых что-то пересыпалось (песок?), и мы слышали, как океанские волны бьются о каменные скалы.
Самой драматичной оказалась часть №4 "Dies Irae" ("День гнева"). Снова загудели стальные листы; на балкон вышли трубачи, которые изобразили звук сирен; прессы ухали, как артиллерийские орудия; взрывались бомбы; гремели взрывы; девушки с длинными прутьями-удочками изображали пронзительный звук пролетающих пуль. Наконец, сражение закончилось, все звуки утихли и снова стало слышно только пение птиц. Зрителям оставалось только мысленно представлять себе, над чем пролетали эти птицы. В этот момент стало понятно, что мы всё-таки присутствовали на спектакле, а не на концерте.
Проснувшись на следующее утро под пение птиц и шум ветра, которые очень быстро заглушили звуки дорожной техники, гул асфальтоукладчиков и грохот грузовиков, я лежала с закрытыми глазами и представляла себе, что у меня под окнами расположился Пётр Айду со своим ансамблем. Но, к сожалению, это был Собянин с программой "Моя улица".
Комментарии
Отправить комментарий